Охотник на ведьм - Страница 92

— Жри, п-п-адла! — будь оно проклято, мне из нее шубы не шить, шкуру можно и испортить! Через несколько мгновений оно отваливается в сторону, и я вижу, как у стены поднимается Казимерас. По его руке течет кровь, куртка на левом боку набухла от крови. Но, черт меня побери, он встает, не сводя глаз с лестницы. Удар! И ксендза швыряет на улицу, вышибая дверь. Вот это удар! Я вижу, как по лестнице не спеша поднимается еще один Ведьмак. Гос-с-споди да откуда же вас столько, твари?!

Он разводит в сторону руки, словно изображая крест… Ну вот и все… Сейчас он поднимет руки к небу и обрушит на меня последний, самый мощный удар. Этого мне уже не пережить. Даже не надеясь, я поднимаю Кимбер и за миг до удара нажимаю спусковой крючок. Есть! Пуля попадает куда-то в плечо, и его немного разворачивает. Выстрел! Еще! Он зашатался. Выстрел! Пистолет встал на затворную задержку. Все, я безоружен. Финиш. Ведьмак мертво покачнулся и все-таки рухнул! Рухнул, тварь!!!

Осматриваюсь вокруг… Тихо. По лестнице беззвучно расползаются змеи. Я выбрасываю пустой магазин и заменяю его полным. Рядом на полу лежит измазанный в чужой крови Глок. Пытаюсь подняться на ноги и вдруг вспоминаю про ксендза. Господи! Тело пронизывает боль, и я опять заваливаюсь на бок. Оставляя жирный кровавый мазок, хватаюсь за подоконник и наконец встаю. Пошатываясь, подхожу к дверям и вижу Казимера, который лежит у крыльца, неестественно подвернув под себя руку. Черт, только не это! Опускаюсь перед ним на колени и пытаюсь нащупать пульс — есть! Жив, слава Богу! Осматриваю раны — хреновые дела, если не сказать больше. Рваная рана на ноге, сильно порван левый бок. Рука? По-моему, перелом лучевой кости, но я в этом не специалист. Наскоро тампонирую рану на боку, перевязываю и, матерясь хриплым голосом, хромаю к сторожке, чтобы взять тот самый толстый эротический журнал — сойдет вместо шины. Когда уже заканчиваю бинтовать, ксендз наконец приходит в себя.

— Сашка?

— Да, это я. Молчи и ничего не говори.

— Потом можем и не успеть, — он морщится, — давай убираться отсюда.

— Позже поболтаем, не время сейчас, — сиплю я, срываясь в кашель.

— Трофеи не забудь!

— Какие в пи… в задницу трофеи?

— Книги… — ксендз уже шепчет, — их нельзя оставлять здесь…

— Дьявольщина! Заберу, не переживай! Сейчас, потерпи немного, перевязывать закончу и тронемся… Медиков надо вызывать, чтобы у трассы встретили.

Я хлопаю себя по карманам и достаю вместо телефона какие-то пластмассовые обломки. Вдребезги.

— Черт! — вырывается у меня. — Телефон есть?

Я аккуратно, чтобы его не потревожить, проверяю карманы. Есть телефон, но что с него толку — место здесь глухое, связи нет.

— С Винценцо свяжись, он поможет. Он… мне обязан.

— Сам свяжешься, когда вылезем отсюда. Трепись меньше! — бросаю я и, хватаясь руками за перила, иду назад, в дом. Черт бы побрал эти трофеи, книги и упокоенную Нежить вместе с усадьбой! Чувствую, как по бедру течет теплая кровь, оставляя за мной кровавые следы.

— Да, — вспоминаю я, — надо перевязаться. Потом… позже…

На ступенях лестницы и в зале ползают змеи, собираясь в центре, чтобы свернуться в непонятный плотный комок. Тьфу, какая гадость! Хватаю книги, разложенные на небольшом столике, который напоминает алтарь, и бросаю взгляд по сторонам. Жаль, нет у меня времени, чтобы сжечь это гнездо дотла. Вроде все? Все! Жаль, но девушке уже не помочь, я не умею оживлять мертвых…

— Потерпи еще несколько минут, — шепчу я ксендзу, словно он может меня услышать, и опять иду к сторожке. В кармане убитого мной охранника нахожу ключи от машины. Подгоняю потрепанную Ауди поближе к стене, раскладываю сиденье и, рыча от напряжения и боли, загружаю ксендза. Наскоро перетягиваю плотной повязкой свою рану на бедре и падаю за руль.

— Терпи, браток!

V

Перед закрытыми воротами я не притормозил, они даже на вид были хлипкие — снес и не почувствовал, только обломки досок по сторонам мелькнули. Барабанной дробью застучали по днищу мелкие камешки, и я вырвался на проселочную дорогу. Машина уверенно набирала скорость; слава Богу, здесь не было рытвин и колдобин. Впереди, за небольшим полем, которое сейчас покрыто плотным слоем тумана, темнел лес. Да, там будет похуже — дорога извилистая, покрытая глубокими ухабами и корнями деревьев, которые выпячивались из земли, словно вены на руке старика.

Я гнал по лесной дороге, срываясь в глубокие заносы, и молился всем богам сразу, чтобы на очередном вираже не улететь в канаву. Если бы не ямы, ехал бы быстрее, но утренний туман, будь он проклят, лежал рваными клочьями, и видно было чертовски плохо. Плевать на подвеску, но я боялся растрясти Казимера, который лежал на разложенном переднем сиденье и молчал. Лишь временами, когда он терял сознание, с его губ срывался невольный стон.

— Держись, Казис, еще немного осталось! Еще немножко потерпи! — я повторял эти слова, как молитву. — Скоро из лесу на трассу выскочим, а там вызовем навстречу скорую помощь и все будет пучком! Ты, главное, держись!

Перед глазами мелькнула знакомая развилка — сейчас направо, и до трассы останется меньше десяти километров. Не сбавляя скорости, я вошел в крутой поворот, едва удерживая машину на дороге, и, выходя из виража, вдавил педаль газа в пол.

— Держись, Казис, мало осталось!

— Тормози, Сашка, — чуть слышно сказал Казимерас.

— Некогда, святой отец, терпи!

— Тормози…

Я бросил взгляд на его осунувшееся лицо и понял — нет, не успею. Как бы ни спешил — не довезу. Богомать! Я затормозил у небольшой поляны.