Охотник на ведьм - Страница 93

— Ну что же ты, отче? — чуть не зарычал я. Спазмы перехватывали мне горло. — Скоро трасса, сейчас из леса выедем — вытащу тебя отсюда!

Он слабо качнул головой и прикрыл глаза.

— Нет… поздно… Не над… ехать… Давай хот… тот свет… без гонки… Помоги выбраться… тесно…

Я выбрался из машины и, сжав зубы от боли в ноге, с трудом вынес тяжелое тело ксендза на обочину. Трава была мокрая от росы, поэтому я сделал несколько шагов в лес, где аккуратно опустил его на землю, подложив под голову свернутую ветровку.

— Зачем ты так, ведь почти приехали!

— Не мельтеши, Шурка…

Будь все проклято! Господи, если ты есть! Что мне Вечность, махнем не глядя — Вечная Охота за его жизнь! Ну что же ты медлишь! Дьявольщина! Появись сейчас рядом со мной Люцифер, он бы совершил удачную сделку — я бы продал душу не раздумывая!

Наверное, так и должно быть. Настоящие бойцы уходят без реплик и напутственных слов. Мы живем не в голливудских фильмах, где герои говорят длинные прощальные речи, размазывая по лицу красную краску. Казимерас был настоящим воином, и уходил как настоящий мужик, без стонов. Только внимательно смотрел на меня своими умными глазами, словно пытаясь запомнить для той, следующей жизни. Нет, Казимерас, нам не суждено встретиться в других мирах. Мой путь заканчивается здесь, в Чистилище. Так он и угас, беззвучно — только рука, державшая меня за запястье, вдруг дрогнула и ослабла. Все-таки даже Смерть уважает таких храбрецов — прикоснувшись своим крылом, она не посмела обезобразить его лицо. Наоборот — оно разгладилось, стало умиротворенным и молодым, словно ксендз заранее знал свое время и сумел к этому подготовиться. Я аккуратно, словно боялся потревожить покой, накрыл ладонью лицо и закрыл ему глаза. Requiem aeternam dona ei, Domine…

Что я почувствовал? Гордость. Да, именно в этот момент я гордился своей судьбой, которая сделала такой подарок — пусть и на короткий срок, но подарила такого Друга. Он не раз смотрел смерти в лицо и сумел умереть так, как и положено настоящему Человеку. Дай Бог, чтобы, когда придет мой срок, я сумел бы уйти так же — найти в себе силы открыто взглянуть в бездну небытия. Горечь? Она придет позже, вместе с болью утраты. На лицо Казимера упала капля. Неужели дождь? Как некстати… Я склонился над телом, словно пытаясь прикрыть друга от непогоды, и вдруг запершило в горле — нет, это не дождь, всего лишь предательские слезы…

Через час я добрался до трассы и остановился на небольшой площадке, под знаком кемпинга. Тяжело вывалился из машины, оставляя на сиденье кровавое пятно. Повязка с бедра слезла. Черт с ним, не сдохну! Пошатываясь от слабости, достал из кармана куртки телефон ксендза и нашел номер телефона.

— Я слушаю…

— Монсеньор Кастелло?

— Александр? Что-нибудь случилось? — невозмутимый голос Винценцо вдруг неожиданно ожил, приобретая живые, человеческие краски эмоций.

— Да, — тихо ответил я, — Казимерас… он … погиб…

— Mio dio! Как это произошло?!!

— Разве это сейчас важно, монсеньор?

— Где вы сейчас находитесь? — было слышно, как он бросил в сторону короткую фразу на итальянском, — хотя бы приблизительно можете сказать? Александр! Не молчите! Вы меня слышите?!

— Да, слышу, — я привалился к машине и сполз на пыльную землю, — записывайте…

А над полем, лежащим неподалеку, неторопливо кружил белый аист — птица судьбы. Ты опоздал, пернатый предвестник счастья, опоздал… Меньше чем через час на площадку влетел небольшой микроавтобус, с тонировкой на стеклах и зелеными дипломатическими номерами. Вот и кавалерия подоспела, в лучших традициях всех времен и народов… Из него выскочили несколько человек, даже отдаленно не похожих на служителей церкви. Скорее на бойцов неизвестного спецподразделения в штатском. Значит, и у нас, в Литве, они есть, эти Ватиканские волкодавы…

— Алекс Айдаров?

— Да…

Начало октября выдалось необычайно теплым, словно природа, понимая, что вслед за этим придет слякоть и холод, щедро одаривала людей последними теплыми днями. С чем сравнить очарование осени? Наверное, лишь с прикосновением любимого человека, который проводит ладонью по твоей щеке. В ответ на эту частичку тепла ты закрываешь глаза, стараясь запомнить это чувство, и оно остается в душе навсегда — так же, как и это буйство красок и сумасшествие прощальных нарядов. Что может быть прекраснее, чем звонкий осенний воздух с его пряным ароматом? Это невозможно описать словами, разве что просто сказать — осень пришла. В парках огромным ковром лежат желтые листья и гуляют влюбленные парочки, ошалев от прозрачного воздуха. Собирают огромные букеты разноцветных кленовых листьев — будто символы своей молодости, любви и надежды.

Маленькие дети под присмотром родителей бегают по небольшим полянам Дубовой рощи. Для них в этой жизни все еще похоже на сказку, даже времена года. Взлетают к небу листья, подброшенные этими маленькими ручками, и счастливый смех разносится по парку, отзываясь нежностью в душах стариков, уютно расположившихся на лавочках. Даже морщины на лицах разглаживаются, наполняя души умиротворением.

Кто-то из древних сказал, что «осень прекрасна потому, что природа хочет донести до людей простую истину: смерть — лишь продолжение бытия». Да, ведь без осени не будет следующей весны — новой жизни.

Чуть дальше, по боковой аллее, чтобы не мешать гуляющим людям, носился молодой кобелек немецкой овчарки. Довольно крупный для своего возраста, с широкой грудной клеткой и крепкими ногами. С довольным выражением на морде он бегал по небольшой поляне, радуясь, как ребенок, этим шелестящим игрушкам — то зарывался в них носом, то падал на спину, разбрасывал листья по сторонам, не забывая краем глаза наблюдать за хозяином, стоящим неподалеку.